16.04.2002г. Художники Саплин Виктор , Кузин Алексей

Рабочий день галереи наполнен бесконечной чередой встреч, разговоров и людской толкотнёй в пространстве нескольких квадратных метров. Я даже не решаюсь определить конкретно эту площадь, так как каждую минуту величина ее свободной составляющей меняется в зависимости от того, сколько десятков, а, может быть, сотен работ планируется показать на очередной экспозиции. Сюда также требуется втиснуть поток людей, интересующихся какой-либо конкретной живописной вещью, либо зашедших просто подышать красками, прикоснуться пальцами к холстам, перебрать не спеша все, что только можно найти на полках, до последнего листа акварельки, и с грустной улыбкой уйти, ничего не взяв на память. Мы всем рады, это наши будни, это наша жизнь.

Но и в этом потоке «всегдашности» бывают свои маленькие праздники, это как открытая форточка в душной комнате. Случается подобное, как всегда, неожиданно. Вдруг приходит человек, художник. Начинается неторопливый разговор. Осторожное соприкосновение с чужой судьбой. Наводящие вопросы: «Кто, где, зачем, а что хотите сказать людям своим творчеством». Стараемся в первую очередь показаться неназойливыми и в то же время как можно глубже и шире войти в творческую и личную судьбу собеседника и уже настоящий «пир души», когда человек, творец, личность, сам раскрывается, как бутон прекрасного соцветия.

Саплин Виктор Зосимович. Художник. Мастер с большой буквы. Педагог. Вот как так складывается? Два слова, и человек твой друг и соратник, и все понимает, и дышит тем же, и всезнает и ничего не надо объяснять.

В раскрытые двери его мастерской входишь так же свободно и легко, как и в двери «нашей конторы», так мы ее между собой называем. Он готов рассказывать часами о своих замыслах и планах, а мы часами готовы его слушать. Пока пьем чай, цыгане, живущие на его полотнах, ведут свой, размеренный образ жизни. В их хороводах что- то перемещается, слышится звук песен, звон кастаньет и многоголосие хора. Через некоторое время это уже другое полотно, другие люди. Только судьба у них все та же — кочевая кибитка и дорога длиною в тысячелетия.

Помните у Михаила Светлова: «Гренада, Гренада, Гренада моя». И «…откуда у парня испанская грусть?» Спрашивает поэт.

Это, скорее всего, обычное пророчество гения, когда неизвестно почему, кто-то проникается необъяснимой любовью к, казалось бы, совершенно незнакомому народу. Это чувство сродни стремлению наших предков найти для людей «терра инкогнито» землю неизвестную. И нам представляется, что Виктор Зосимович истинный первооткрыватель и неутомимый первопроходец, стремящийся познать душу древнейшего народа и, ничего не утаив для себя, рассказать другим людям, какой это необыкновенный и талантливый народ.

Еще один эпизод из его биографии. Он встречался с Надей Рушевой, считая ее своей коллегой, и, естественно, она подарила ему несколько своих рисунков, как своему старшему другу, подписав на заднике слова благодарности за профессиональные советы. Виктор Васильевич просто пришел и подарил эти вещи нам. Как сейчас говорят: «Без комментариев».

«Цыганские дороги», х.м., 50х80,1993.

Как-то так само собой получилось, что называю его всегда — «Яковлевич», а он меня только по имени и отчеству. Бывает иногда стыдно и неловко от того, что человек такого жизненного опыта и такой судьбы, с таким почтением к тебе обращается, а ты … Но вот «хоть убей меня», не поворачивается язык в официально обходительное — Алексей Яковлевич.

В быту у русского народа всегда практиковалось нежно — обходительное и душевное прозвание по «Отечеству». Это приближает и притягивает как-то дружелюбно и по-домашнему. При таком обращении не важен возраст собеседника и ни к чему условности. Все ясно и понятно.

В последнее время стало модным выносить отчество за скобки. Печатаются афиши, издаются каталоги с усеченными именами собственными. На западный манер, прозываются люди Российского искусства, забывая своих отцов и свою историю. Обидно за Русь святую, за могилы отцов и дедов, за то, что кичливые потомки стараются перед сытым корытом поскорее забыть свои истоки.

Но еще живы, здоровы и трудятся такие люди, как Алексей Яковлевич Кузин. Ветеран войны. Воевал на Балтийском флоте. Когда мы попросили его рассказать немного о себе и боевом прошлом, он написал крупным почерком несколько страниц воспоминаний. Главной доминантой памяти стали люди, окружавшие его в те времена. Их тяжкий ратный труд, заботы, тревоги повседневного бытия. И ни грамма патетики, и ни строчки о себе. Только констатация факта — я был среди этих людей.

Так и в собственном творчестве, в своих живописных работах «Яковлевич» идет своей тихой лирической тропой. Поет о пейзажах милой Родины, красоте ее полей и перелесков, раскрывая миру тишину русской природы, наполняя ее собственным звучанием. Своим, только ему присущим, теплым светом. Его краски легки и точны. Каждый мазок всегда на месте и нет той композиционной вымученности и заграможденности деталями присущей творчеству бездуховному и нарочитому — «А-ля Русь», «А-ля Париж», «А—ля дребедень».

Спасибо тебе, Яковлевич, за твой добрый душевный подвиг в жизни и в творчестве.

«Утро на Москве-реке» х.м., 60х00, 1993.

Выставка будет открыта до 30.04.2002г.