01.09.2002г. Художник Куницин Фёдор

Город Углич у меня всегда ассоциируется с двумя замечательными людьми. Один из них Алик, как зовут его друзья, или Альберт Владимирович Янушевский — официально. Собственно, к изобразительному искусству он не имеет никакого отношения, так как работает на хлебозаводе мастером. Но все, кто интересуется живописью и приезжают по разным причинам в Углич, непременно встречаются с ним. Больше, чем он, никто не знает о жизни и творчестве углических художников — только господь Бог. Янушевский, это человек, который в любой ситуации поддержит творческую личность. Иногда добрым словом, иногда дельным советом и всегда своими собственными рублями, коих, впрочем, у него и не так уж много (а по-московским меркам так и вовсе нет), что в стократ ценнее.

Его уютная квартира — это филиал городкого музея изобразительных искусств. Здесь на стенах соседствуют работы местных творцов и художников со всего света, тех, которые знают и любят Алика и дарят ему свои живописные полотна. Великое благо и помощник во всех его делах конечно жена Татьяна Алексеевна. В этой квартире, за тихим дружеским застольем, я познакомился с художником Федором Куницыным. Сначала с его работами, коих у хозяев находится достаточно много. Уже перед нашим отъездом Альберт Владимирович подошел ко мне и спросил: «Петрович, как ты думаешь? Какая из картин в моей коллекции, на твой взгляд, самая сильная?» Не подозревая подвоха, я сразу указал на один лирический пейзаж: «Вот эта». «Ну, вот и забирай ее себе» — сказал Алик и снял картину со стены. Подобного я никак не ожидал и немного опешил. «Послушай! При всей моей жадности до полотен, я не согласен взять у тебя, самое лучшее, как я считаю, из твоей коллекции. Я этого дара принять не могу». Но увидев в его глазах неподдельное огорчение, махнул рукой и уступил, приняв этот воистину, ценнейший дар.

Согласитесь, не каждый день можно получить в подарок полотно художника, чьи картины покупает «Русский музей». Некоторые же современные авторы годами обхаживают разные известнейшие музеи, лишь только бы те согласились принять в дар их «нетленки».

Но о факте сотрудничества с «Русским музеем» в биографии Федора Куницына мне стало известно гораздо позже, когда познакомился с ним лично в его мастерской, в доме, стоящем на берегу Волги. Кстати (или не кстати), этот дом арендовали у местной администрации немцы, отремонтировали его и передали безвозмездно в пользование группе углических художников. Исторический штрих к портрету современности.

Наконец, мы добрались до сути нашего разговора о творчестве российского художника Федора Куницына. Почему из множества эпитетов я решил выделить именно «российский»? Во-первых. Он очень известен за рубежом и многие музеи Европы покупают его картины. (Что ни коим образом не отражается на его благосостоянии). А как патриоту своей Родины мне очень приятны величие и известность ее творцов. Во-вторых. Исторически могло случиться так, что он мог бы быть и современным китайским или казахским художником, но судьба распорядилась так, что его домом стал Углич. Здесь он живет, здесь расписывает бесплатно, по душевному порыву, старинные церкви, и, как мы уже говорили, здесь его мастерская, наполненная множеством живописных работ, созданных в разное время. Бросается в глаза необычайная чистота в мастерской Федора. В ней нет неряшливости многих мастерских, в которых доводилось бывать, где художник как бы не замечает окружающего его пространства и бежит, бежит вперед — от одного образа к другому, бросая все до поры невостребованное себе под ноги. Или другая крайность, когда мастерская художника превращается в постоянное место жительства, где усилиями жены или почитательниц или собственно владельца обустраивается домашний уют. У Куницына соблюдена золотая середина. Его мастерская — это именно место работы, где рационально размещены все атрибуты творческого бытия и ничего лишнего, кроме нескольких необходимых в повседневном быту вещей. Скорее всего, это подсознательное (воспитанное в детском доме) проявление уважения к себе и к окружающим по правилу — чисто будет там, где ты лично наведешь порядок. Вот так ненавязчиво прошлись по биографии художника и констатировали основные ее вехи. Родился в Китае, жил в Казахстане. Рано осиротел и воспитывался в детских домах, работал, учился, имел семью, от которой сейчас остался сын, уже взрослый человек, живущий своей собственной жизнью, и сестра. (Известная несправедливость. Кому Господь много дает, того много испытывает в личной жизни). Главное и основное место в его биографии занимает творчество, оценка которого современниками никак не может быть однозначной и безапелляционной, как и вся жизнь российского общества последних десятилетий.

При всей кажущейся отрешенности его жития — бытия от политических и общественных коллизий современного социума его живописные композиции ложатся в контекст современной социальной иконографии. Это отражается не только в том (или, что точнее, не столько в том), что во многие его работы мощным лавовым потоком вливаются древние иконописные лики. В развитии живописного образа эти духовные ценности всего народа, оформленные многовековым христианским подвигом, играют новую роль — ярко выраженную атрибуцию современности. Они представлены в виде полу — сожженных манускриптов, либо ободранных от ветхости или человеческого скудоумия старинных икон, завернутых в селедочно-газетную рвань, которую рука художника пытается снять со святого изображения. Или вечный мотив — тайная вечеря. Центральная фигура в этой работе — Иисус Христос. Я не буду навлекать на себя хулу как на безбожника, поэтому воздержусь комментировать сюжет этой вещи и ее духовный посыл. Скажу только одно. Когда мы привезли работы художника в галерею, я тут же распаковал и повесил на стену только одну эту работу. Она висела на черном фоне в полумраке и тихо мерцала. Мне казалось, что ничего глубже и святее в наше уставшее от катаклизмов время придумать просто невозможно. Я часами смотрел на это полотно и видел портретные образы наших современников в роли апостолов веры. В меня входило необъяснимое чувство сопереживания с художником, понимания величия простых и естественных отношений между людьми. Словно это неспешное застолье с тихим разговором друзей продолжается вечность.

Особым раздражителем в творчестве Федора Куницына для критиков и собратьев по живописному цеху служит его уникальная свобода использования композиционных цитат. Многие пытаются осудить автора за творческие заимствования, ремейки, видя в этом недостаток или еще хлеще — халтуру. Конечно! Я имею собственный взгляд на данную проблему. Но мне кажется, что буду более убедителен, если тоже воспользуюсь несколькими цитатами, а именно…
Я получил блаженное наследство-
чужих певцов блуждающие сны.
………………………………………
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее преподнесет.
О. Мандельштам.1914.

Как видите, Осип Мандельштам вполне допускает, что образы, раз пришедшие в душу далекому творцу, вполне могут быть интерпретированы в творчестве другой личности, пусть даже в мистификациях, как у Джеймса Макферсона. Если Вас не удовлетворит пример из литературного творчества, то можно привести слова современного искусствоведа Александра Якимовича, опубликованные в альманахе «Реализмы ХХ века»: «Классики свободны в выборе языков, они не стесняются брать свой там, где они его находят». А если Вас принципиально никакими словами невозможно убедить, то постарайтесь найти репродукцию картины Рене Магритта «Готовый букет», 1956. Тогда, я надеюсь, все станет понятно. Я так подробно остановился на этой грани творчества Куницына, дабы избежать в дальнейшем многих недомолвок и пересудов. Это есть. И вся история развития культуры допускает использование подобного метода. Он помогает глубже раскрыть собственную творческую личность автора. Если, конечно, она у него есть.

Направленность творчества Куницына — «мистический реализм». Он продукт своей эпохи. Он — параллельная линия творческого начала нашей культуры наравне с «другим искусством», которое обозначено и выпестовано таким социальным явлением, как «шестидесятники». Но, как лично мне представляется, инфантилизм «шестидесятников» не мог дать своих плодов в развитии общественных надежд. Социализм развалился вовсе не от их «нытья в тряпочку» и «кухонных базаров под стаканчик с гитарой», а в результате повальной эпидемии инфантилизма и тупости власть придержащих. Создается впечатление, что основная масса населения до сих пор еще не поняла что же, собственно, произошло. Лакмусовой бумажкой подобного состояния общества является почти полное отсутствие анекдотов о власти и ее представителях в последнем десятилетии. И только с приходом на «Олимп» питерской команды мастера народного сарказма немного зашевелились. Это дает надежду на то, что общество, в конце концов, проснется, а духовная элита и ее творческая составляющая, все же, нащупают твердую почву под ногами на наших бескрайних болотах. Если, конечно, не умудрятся эти болота поджечь (не к ночи будет сказано).

Почему я так подробно остановился на социальной теме? Потому что именно это и есть глубинное творческое кредо художника Куницына, его историческая предопределенность.

Авангард начала ХХ века возник на волне эпатажа просвещенной публики анархически настроенными молодыми творцами. Некоторые из них затем выдались в «мэтры» нового искусства, а к концу творческой жизни плавно вернулись в лоно реализма, но привнеся в него свежие порывы ветра свободы. Волна «другого искусства» уже, в принципе, не могла найти аудиторию для своего эпатажа. В это время расцвели «неоклассики», подобные Шилову и Глазунову. Социальный алгоритм подобного творчества вполне понятен, если учесть основной контингент их ценителей, поднимающих на щит подобное искусство. В реализме, наравне с развитием этих тенденций, возникли мистические течения, наполненные магией и метафизикой зазеркальности совкового бытия. Здесь символы и метафоры давно ушедших времен, обозначенные европейскими народами еще несколько столетий назад, вплетались в канву уродства текущего времени или в невозмутимо- прекрасное и вечное лико природы. Инерционность общественных явлений заставляет общество еще долго переживать пройденные этапы развития. Нам иногда кажется будто жизнь, в которой мы действуем и творим, уже движется по другим рельсам и расписание нашего «поезда» тоже изменилось. А на самом деле еще долго за окном будут мелькать знакомые полустанки, на которых остались наши друзья, наше детство и юность. Мы черпаем из этих видений сюжеты для душевных рассказов нашим детям и внукам. Только так они обнаружат логическую связь времен и явлений и не будут «Иванами, не помнящими родства». Невероятно сложно объяснять другим людям то, что они не видели сами. Пересказывать сюжеты картин Федора вдвойне неблагодарное дело. С этими работами необходимо просто встретиться. Постараться (победив лень — Матушку) настроить гармонию своей души на его живописный и композиционный лад, где каждый образ несет свою музыкальную и лирическую тему, пересекаясь с фантомами прошлого и настоящего, создавая сложную систему взаимодействия жизни и гротеска. Так образуется пьянящий коктейль «нашего завтра». Автор этих полотен пишет нашу собственную жизнь.

«Вечер вдвоём (Автопортрет)», х.м., 148х103, 1990.

выставка будет открыта до 15.09.2002г.